Кредит доверия исчерпан
Мой переезд в новую квартиру пришелся на середину декабря. Тогда я еще не имела своей жилплощади и кочевала по съемным хоромам. На сей раз – по случаю и по знакомству – квартиру мне уступил собрат по профессии. Уж каким образом ему удалось отхватить квадратные метры в таком доме, одному ему ведомо, только проживали в той элитной многоэтажке три категории граждан – администрация, бандиты и, как говорил Райкин, «др», то есть простые смертные. «Др» – это я. Других «др» за год моего пребывания в этих палестинах я не встречала. Но не о том речь.
Переезд, новоселье, ремонт, вызов слесарей и электриков – ни одно из мероприятий, конечно, не обошлось без застолий. А поскольку пустую посуду последний раз я сдавала в глубоком детстве, когда молоко еще продавалось в стеклянных бутылках, то каждое утро начиналось одинаково – с выноса тары на близлежащую помойку.
День на третий я обратила внимание на двух потрепанных жизнью джентльменов. Они неизменно сидели на приступочке огороженной мусорной площадки и весьма оживлялись при моем появлении. Деликатно дожидались, пока я отойду на приличное расстояние, и лишь потом принимались разбирать, что им судьба в моем лице нынче послала. Еще через пару дней они активизировались – от томительного ожидания у контейнеров перешли к променаду около моего подъезда и с умильным выражением дворняги, ожидающей ежедневный лакомый кусочек, бросались к двери, едва я появлялась на пороге. Принимали из рук призывно позвякивающий пакет – почему-то, проникшись их терпением и постоянством, я начала складывать бутылки отдельно, и предлагали: «Давай мы другой мусор сами выбросим. Чего тебе ноги-то зря топтать?» В общем, у нас установились обоюдоудобные отношения.
Но ничто не вечно под луной. После новогодней гулянки я высунула нос на улицу лишь ближе к вечеру. Посиневшие от холода компаньоны бросились ко мне как к родной матери. Автоматически протянула им два пакета, едва не лопавшихся от крутобоких бутылок из-под шампанского, и отшатнулась от презрительного взгляда. «И ты, Брут...» – читалась на их лицах, очевидно, неведомая им цитата.
– Мы думали, что ты не такая, как все. Разве ж тут люди живут? Битый час по бакам пролазаешь, а что ни склянка, то брак. Ну кому нужны эти «Мартини» и ликеры? Их же никто не принимает! И ты туда же. А мы-то тебе поверили...
О ценности «капитала»
На помойках, что общеизвестно, можно обнаружить совершенно удивительные вещи. Соответствующая публика здесь не только кормится, одевается, но и обзаводится необходимым для жизни скарбом. И не всегда это аутсайдеры общества. К примеру, многие вещи, совершенно непригодные, на мой взгляд, для дальнейшего использования, я не успеваю даже доносить до мусорных контейнеров: отбирают по пути домовитые соседи. Но в основном, конечно, мусорки – среда обитания бомжей. Утро у маргиналов начинается с трудовой вахты – обхода своих свалок, закрепленных негласной конвенцией бомжей за каждым членом данного социума. Однажды, признаюсь, мне пришлось вступить в жесткую конкурентную борьбу за право... покопаться в мусорных развалах.
Возвращаясь с работы, обнаружила на привычном месте примелькавшиеся персоны. Но вопреки обыкновению они не лазали по ящикам, а перебирали... книги. Там было сотни три-четыре томов самого различного содержания. Очевидно, кто-то экстренным способом избавлялся от ненужных вещей, и в числе оных оказалась домашняя библиотека. Книги – моя слабость, пройти мимо я просто не смогла. Тем более что увидела, как один из «читателей» небрежно отбросил в сторону солидный фолиант «Воспоминаний» художника Коровина. Когда вслед полетели «Дневники» Сальвадора Дали, я не выдержала.
– Вам это не нужно? – поинтересовалась у «книжников».
– То, что в той куче лежит, – бери, коли надо. А это, – они указали на еще не разобранные стопки, – наше. Вообще, это наша помойка.
Заверив мужиков, что я не стану претендовать на их богатство, я присела к не приглянувшимся им книгам. Детское издание сказок Пушкина, томик Бунина, переписка Антона Чехова... Меня охватил вполне понятный каждому собирателю ажиотаж, стопка книг у моих ног росла с каждой минутой. Мои сотоварищи не отставали. В их котомку летели потрепанные «Анжелики» и «Королевы Марго», низкосортные детективы карманного формата и почему-то «Капитал» Карла Маркса. После того как мы ударно поработали, на книжном развале остались лишь учебники и методические пособия, изданные в 70-х годах.
– А это вам зачем? – спросила я про «Капитал».
– Про деньги, – ответили лаконично. – Сейчас все, что «про деньги», в цене.
И явно опасаясь, что прогадали, поинтересовались в свою очередь моим выбором: «А Дали, что ты взяла, – это кто? Не про любовь?» Я страстно заверила, что нет, «не про любовь», что вообще эти книжки в макулатуру собираюсь сдать.
– Чудно! – расслабились они. – Кто же сейчас макулатуру сдает? На рынок иди, может, и продашь что. Хотя вряд ли...
Мадам, это мой пень!
Как-то у нас во дворе спилили огромный тополь, расчленили могучий ствол на полуметровые полешки и, как водится, бросили дело на полпути. Многочисленные ветки дворник оттащил к мусорным бакам, а до тяжеленных пеньков руки у него не дошли. Почти месяц они провалялись посреди двора. Периодически то старушки устраивали на них свои посиделки, то детвора принималась что-то строить. Я бы ни за что не обратила на них внимание, если бы не попавший мне в руки журнал про интерьер. Там была статья про то, как декорировать свой дом в «пейзанском» стиле – глиняные кринки, цветы в плетеных корзинах и все такое. Идея запала мне в душу – тем более что и корзинка, и цветы были уже в наличии, и тут я вспомнила про бесхозные пеньки. Поставлю у окна вместо подставки пень, решила я, а на него водружу плетеный короб с цветами. Стильно получится.
Во дворе выбрала себе пенек посимпатичнее, но он оказался таким тяжеленным, что ни поднять. Пришлось действовать по методу грузчиков: «круглое – кати». Но не успела я приноровиться, как неизвестно откуда на меня ястребом налетел изрядно подвыпивший мужик и буквально упал поперек моего пня.
– Мадам, – заплетающимся языком выговорил он, – это мой пень.
Честно говоря, я так удивилась, что не нашла, что ответить. Можно было бы плюнуть и продолжить свой нелегкий путь, но неожиданно объявившийся собственник прочно уселся поверх моей добычи и полез в карман за папиросами. Стало быть, на пне он утвердился надолго. Я попробовала уладить вопрос миром.
– А почему он ваш?
– Потому.
– Вы распилили это дерево?
– Нет, – упорствовал мужик, – но пень я вам не отдам, потому что он – мой.
Почуяв неожиданное развлечение, к нашей живописной группе стали подтягиваться скучающие старушки. «Мало ль тебе вокруг пней? – пытались урезонить мужика. – Отдай один-то».
– И те тоже мои, – упорствовал тот.
Заждавшийся собутыльника другой маргинал попытался стащить его с полена силой. Не тут-то было. Поняв, что не видать мне уголка «а-ля пейзан», по крайней мере в ближайшее время, я решила вернуться к этой идее позднее. Но и вечером мужик упорно сидел на своем месте уже в компании с собутыльником и «четвертинкой». Завидев меня, зловредный бомж стал размахивать кукишем.
А утром пней уже не было – очень «вовремя» приехали работники «Горзеленстроя» и, погрузив предмет конфликта в грузовик, куда-то увезли. Очевидно, они тоже не знали, что поленья – частная собственность.
Лариса ДРАЧ.