Аригато, или когда распускаются цветы

Недавно одна молодая интеллигентная дама удивила меня своими изысканиями. Произведя некие хитроумные операции с числом, месяцем и годом своего рождения, она выяснила, что в прошлой жизни была всадником в монгольских степях. Если так, то Забелин в прошлой жизни наверняка был японцем. Как иначе объяснить его фанатичное увлечение Японией, не знаю. В этом доме принято сидеть не на стульях, а на полу. Софу заменяет безногое ложе - не татами, но нечто отдаленно его напоминающее. Комнаты уставлены и увешаны тончайшими по исполнению вещицами, изготовленными собственными руками на японский манер. Это только внешняя сторона, и ею все далеко не исчерпывается. Вадим Александрович Забелин, по выражению одного из его бывших сослуживцев, "нормальный инженер", работал на заводе топливной аппаратуры, последняя должность - начальник конструкторского бюро научно-технического центра. Серьезная должность, серьезный солидный облик и совсем не соответствующая им отчаянная, какая-то мальчишеская увлеченность всем на свете. Самых главных увлечений было три. Первое - корабли. После него осталось сорок моделей кораблей всех времен и народов: от римских галер до тайской лодки они воспроизведены с величайшей точностью по собственным чертежам и расчетам. Второе - космос. С юных лет он собирал книги о том, что там, в недосягаемой дали. У него была подзорная труба, в которую он любил рассматривать ночное небо, хорошо знал звезды, интересовался причинами возникновения жизни во Вселенной. После него остались заметки об образовании созвездий, основанные на изучении литературы и собственных наблюдениях. И наконец, третье, самое сильное увлечение - Япония. Возможно, это страсть к кораблям и мысленным путешествиям на них по морям и океанам привела к тому, что Забелин увлекся историей мировой культуры, особенно стран Востока. Он мог запросто перечислить одну за другой все китайские и японские династии. Любил размышлять, как сформировалась ни на что не похожая островная культура страны у подножия горы Фудзияма, как возникли ее обычаи, философия. В начале 1980-х годов завод готовился закупить японское оборудование. Неожиданное предложение пройти в Москве курсы японского языка легло на подготовленную почву. Забелин быстро оказался в числе лучших слушателей, его тетради преподаватели посылали в Японию. Через четыре года учебы он получил диплом Всесоюзного центра перевода научно-технической литературы и документации и погрузился в чертежи и бумаги, которые к тому времени подоспели на завод вместе со станками и линиями. Вскоре подъехали представители фирмы - устанавливать и запускать оборудование, и он стал работать с ними переводчиком. Слух о человеке, который говорит по-японски и к тому же много чего об этой стране знает, а еще режет по дереву, пишет тушью и акварелью, начал распространяться по городу. В доме теперь появлялись художники, музыканты. В 1993 году летом ассоциация "Струны России" организовала Международный фестиваль оркестров и ансамблей русских народных инструментов, которые, как выяснилось, есть в США, Канаде, Франции, Швеции, Голландии, Великобритании. Оркестранты из всех этих стран стали собираться в дорогу, предварительное согласие прислал и ансамбль "Токийская балалайка", но с условием, что хозяева найдут переводчика. Так супруги Забелины оказались на теплоходе, в рамках фестиваля совершавшем плавание до Кижей. На протяжении всего незабываемого маршрута необычные интернациональные концерты принимались "на ура". Странно, правда? В Токио есть люди, с упоением играющие на балалайке, а в Ярославле нашелся человек, для которого как музыка звучали японские слова. "Аригато" (спасибо) - как красиво! И еще Забелин был увлечен каллиграфией, мог часами выписывать кисточкой замысловатые иероглифы японских изречений. Они и сегодня на стене их квартиры. "Когда распускаются цветы, звучит музыка Вселенной", - объясняет Тамара Федоровна одно из них. Они познакомились уже зрелыми людьми, у каждого позади осталась другая жизнь, оба были свободны, и судьба с какой-то мистической силой подтолкнула их друг к другу. Незадолго до знакомства, бывает же такое, она, специалист по английскому языку, купила книгу о Японии "Сезоны перемен". Увлеклась японской философией, занялась правильным питанием. "Мы встретились на пляже, - она улыбается сквозь слезы. - Оказалось, что и он по какой-то там системе голодает уже девятый день. Стали голодать один раз в неделю вместе..." Позже выяснилось, что у него позади уже два инфаркта и что характер у него не сахар, но им вдвоем было очень хорошо: спокойно, весело и интересно. Забелин обожал японское искусство и с яростным упорством пытался постичь секреты его изысканного изящества. Все инструменты для резьбы Вадим придумал и изготовил сам. В юности, еще до института, Забелин несколько лет работал на моторном заводе токарем в инструментальном цехе. Много позже, уже на топливной, он, выбрав свободную минутку, шел в цех, вставал к станку и сам делал резцы и стамески для работы по дереву, которая захватывала его все больше и больше. Инструменты те верой и правдой служили ему до конца дней. Это с их помощью изготовлены толстопузые божки, стоящие сегодня на полках, целая стая потрясающе смешных рыбок ("рыба-свекровь", "рыба-невеста", "рыба-кузовок" и т. п.), свисающие с потолка журавлики и прочее великолепие. После смерти мужа Тамара Федоровна передала его инструменты резчикам по дереву в Толгский монастырь. Одним из самых удивительных экспонатов домашнего музея, бесспорно, является толстая тетрадь, исписанная аккуратнейшим почерком Забелина с начала и до конца. Поставив цель расшифровать надписи на монетах из собранной за сорок лет коллекции, он углубился в книги, просиживал дни в Москве в Ленинке - результатом стала эта тетрадь с рисунками, таблицами, алфавитами, сведениями о денежной системе, основными фактами истории не только Японии - десятков стран Востока. Индийское и арабское письмо, китайские и корейские иероглифы, алфавиты сингальский, тамильский, тайский, эфиопский, кхмерское слоговое письмо, еврейские письмена - целая докторская диссертация по сравнительному языкознанию. Уже когда начала подступать болезнь, Тамара Федоровна нашла мужу ученицу - десятилетнюю Катю. Забелин разработал собственную систему преподавания японского языка, ему нужно было ее опробовать, нужно было общение. Он занимался с Катей три года, она научилась писать и говорить по-японски, стала у них как дочка. Потом он умер, и Катин след затерялся. Тамара Федоровна часто ее вспоминает. Как сложилась судьба девочки? А я хожу по тесным комнаткам старого дома, где Тамара Федоровна живет с раннего детства и где все теперь напоминает о необыкновенном человеке, однажды ворвавшемся в ее судьбу. Уже прощаясь, я обратила внимание на висящую на стене самодельную карту. Карта была озаглавлена "Terra Incognita Santa Isabel". Реки, озера, горы, заливы - все имели свои названия. Бросилось в глаза одно - Берег Тамары.