ОТ СИХ ДО СИХ
Тут нужно помнить, что труженики бюджетной сферы к девяносто второму году прошлого века подошли в состоянии крайнего нервно-финансового истощения. Вторая половина восьмидесятых и утрата всех сбережений в начале девяносто второго вполне закономерно привели к тому, что учителя и научные работники, медики и деятели культуры (оставшиеся буквально у разбитого корыта), презрев гордость и отринув условности, ринулись кто в рыночные отношения, кто за границу. Государству нужно было действовать быстро и решительно – иначе году к девяносто третьему лечиться, учиться и приобщаться святых тайн искусства было бы просто не у кого.
Естественно, что решения, принятые в «пожарном» порядке, редко бывают идеальными. Тут, впрочем, даже сами государственные мужи иллюзий не питали – им нужно было не столько создавать бюджетникам идеальные условия оплаты, сколько выработать хоть какие-то общие правила игры. Так и появилась она – Единая тарифная сетка, восемнадцать разрядов оплаты труда. От первого, по которому получали менее квалифицированные труженики, до восемнадцатого, где умопомрачительные (в любом масштабе) деньги начислялись ректорам, проректорам и директорам. Идея была в том, чтобы, повышая базовую ставку первого разряда в соответствии с инфляцией, пропорционально увеличивать доходы всем остальным бюджетникам, насколько возможно догоняя цены, которые как с тех пор начали расти, так и по сегодня не могут остановиться (см. страницу 1).
ТВОРЧЕСТВО НА МЕСТАХ
Естественно, что уже в момент первоначального распределения разрядов бюджетную сферу начали сотрясать драмы и трагедии самого низкого пошиба. Поскольку, жестко регламентировав количество денег, получаемых согласно окладу определенных разрядов, создатели ЕТС оставили довольно широкую лазейку для «творчества на местах». К примеру: есть ставка лаборанта и «вилка» тарифов, согласно которым можно этого лаборанта квалифицировать от, допустим, четвертого до десятого разряда. Но все это оказалось чистой воды профанацией, поскольку ни четвертый, ни десятый разряд в середине девяностых не дотягивали до реального прожиточного минимума (который колебался на границе двенадцатого-тринадцатого) и как следствие – реальным регулятором трудовой дисциплины ЕТС могла служить далеко не в каждом коллективе.
Куда как легко (в этом смысле) функционирует экономика рыночная. В этой сфере руководитель может своего подчиненного на дух не переносить, но если его деятельность приносит фирме реальный доход, то такого человека хочешь не хочешь, а полюбишь (и деньгами с ним поделишься). Мало того, освобождаясь от услуг такого сотрудника, бизнесмен теряет дважды: с одной стороны – собственную прибыль, с другой – повышает состоятельность конкурентов, которые рады-радёшеньки, что кондиционный специалист свалился им, как снег на голову.
Впрочем, об истории ЕТС… Дальше – больше. Когда государство пару-тройку раз повысило базовый доход (ставку первого разряда), оказалось, что малооплачиваемые бюджетники стремительно беднеют на фоне высокооплачиваемых. В силу банального арифметического закона: если оклад в двести рублей увеличивается в полтора раза – получается триста. Когда в той же пропорции увеличивается оклад в две тысячи, сотрудник становится богаче уже не на сто рублей, а на целую тысячу.
Пришлось государству изворачиваться – вводить коэффициенты, подразумевающие, чтобы бедные богатели быстрей богатых. Тут возмутились обладатели высоких разрядов: где ж это видано, чтобы подчиненный на законных основаниях догонял начальника в зарплате?
КРИТЕРИИ УСПЕШНОСТИ
К началу нового века стало понятно: система себя изжила. Тем более, что доходы государевых служащих все меньше зависели от ЕТС. Бюджетники стремительно дифференцировались на региональных и федеральных, а руководители искали (и находили) возможности поощрять своих подчиненных по собственным схемам.
Кроме того, в некоторых сугубо бюджетных областях возникали возможности получения серьезных денег без отрыва от основного занятия (самые простые примеры – частная практика в медицине и репетиторство в педагогике). Естественно, что государство стало искать обходные пути поощрения бюджетников и тут наткнулось на весьма неприятные откровения.
Суть их была в том, что критерии для оценки большей части труда сотрудников бюджетной сферы найти весьма непросто. Чаще всего эти критерии субъективны. Но ввиду того, что делать что-то нужно было, в систему материальной стимуляции труда решили вовлечь сначала педагогов. Причем Ярославской области (наряду с еще некоторыми регионами России) в этом деле был вручен компас первопроходца.
Почему именно педагогов решили стимулировать в первую очередь? Ответ очевиден: все-таки в России сформирован единый образовательный стандарт – и это значительно упрощает возможность дифференциации доходов именно педагогов.
ОТ ОСНОВЫ – ДО СТИМУЛА
Впрочем, касательно простоты определения уровня доходов, нужно уточнить – просто это относительно других бюджетников. В абсолютном же исчислении департаменту образования пришлось разрабатывать новую схему более двух лет. По словам директора департамента Татьяны Александровны Степановой, первые шаги в указанном направлении были сделаны в далеком уже 2005 году, а функционировать эта схема начала только полгода назад.
Вкратце суть её сводится к тому, что доход учителя складывается из двух частей (источник один – фонд оплаты труда, заложенный в нормативе): базовый и стимулирующий фонды оплаты труда. Базовый – не значит фиксированный («стандартны» только «первые» две с половиной тысячи). Дальше идут надбавки: от 500 рублей – за вторую категорию, до 2000 – за категорию высшую. Компенсационные выплаты – за работу в выходные и праздничные дни, за ненормированный рабочий день, за вредность.
Кроме того – сравнительно «рыночная» часть базового дохода – за работу, не входящую в круг основных обязанностей (от классного руководства до управления методическими комиссиями), и труд «за того парня». То бишь – за совмещение профессий, расширение зоны обслуживания или увеличения объема временно выполняемых работ, а также за выполнение обязанностей временно отсутствующих работников. «Рыночным» упомянутый пункт назван не с бухты-барахты. «Размеры доплат устанавливаются руководителем учреждения и работником по соглашению сторон и максимальными размерами не ограничиваются» – так прямо в документе и записано. И это мы с вами еще только закончили говорить о базовой части дохода учителя! Она, кстати, составляет восемьдесят пять процентов общего заработка. Фактически эти деньги учитель получает за то, что он делает по месту работы.
Что же касается оставшихся пятнадцати процентов, то здесь в дело вступает стимулирующий фонд оплаты труда. Образно говоря, это оценка того, насколько хорошо преподаватель свои обязанности выполняет. Вопрос, естественно, более тонкий, потому и перечень оснований для поощрительных выплат занимает страницу убористого машинописного текста. Принципиальная вещь: здесь директор школы имеет решающее слово, но поощрение учителей осуществляется при участии общественности. В зависимости от устава школы это может быть совет педагогического коллектива или совет школы, куда входят, к примеру, представители родительского комитета или даже учащиеся старших классов.
А теперь представьте, каково им ориентироваться в двух с лишком десятках параметров, среди которых есть и такие, как «Отсутствие обоснованных обращений обучающихся, родителей и педагогов по поводу конфликтных ситуаций и их решения». Тем, кто продрался сквозь смысловые виражи этой фразы, предлагаем задуматься: если подобные обращения обоснованы, то здесь, скорее, речь о профессиональной состоятельности педагога – какие уж там поощрения? А если таких обращений нет, то поводов для поощрений тоже вроде бы не предполагается – неконфликтное поведение учителя, это, наверное, норма? Или уже нет?
Сама Татьяна Александровна считает, что наиболее репрезентативны первые два пункта перечня: положительная динамика показателей результативности (благо ЕГЭ позволяет практически полностью избавиться от субъективизма в оценках) и подготовка призеров соревнований, олимпиад, конкурсов различного уровня. Тут тоже не поспоришь: за иных победителей можно давать звание «Заслуженный учитель России» (по аналогии с «Заслуженным тренером России) и назначать суперквалификационную категорию. Кстати, подобные планы в нашем департаменте образования вынашиваются (и доплата у такого учителя должна быть весьма серьезна). Но и обладателей аналогичного звания по определению не может быть много – несколько человек во всем регионе.
БРОНЯ КРЕПКА
Все это, конечно, здорово, но как новая система выглядит в абсолютном исчислении? Забыв на минутку о том, что считать чужие деньги – дурной тон, мы поговорили с Татьяной Александровной и об этом. Благодаря некоторым ноу-хау, в статье не затронутым (к примеру, тридцатипроцентной надбавки молодым учителям к должностному окладу), специалист-предметник, пришедший в городскую школу с вузовской скамьи, может рассчитывать на пять-шесть тысяч рублей при нормальной загруженности (18 часов в неделю, плюс классное руководство, заведование кабинетом, проверка тетрадей…). Среднестатистический школьный учитель получает свыше девяти тысяч рублей. Не редкость зарплаты и в полтора раза большие. Но, естественно, на фоне доходов в промышленности (о бизнесе умолчим) сеятель «разумного, доброго, вечного» по-прежнему выглядит столь же финансово обделенным, как и в минувшие времена.
Тем не менее серьезного некомплекта преподавательских кадров в школе сегодня не наблюдается. По одной простой причине, о которой рассказала некая симпатичная девушка, довольно давно связавшая жизнь со школой и ни разу не подавшаяся на бизнесменские (бизнесвуменские?) хлеба – при довольно бурном потоке таких предложений.
– Видала я ваши сумасшедшие деньги знаете где? – энергично выразила она свою позицию, – они сегодня есть, а завтра нет. В школе же я точно знаю, сколько получу, а теперь еще могу рассчитывать на прибавку к зарплате в соответствии с качеством труда. И пусть эти деньги реально маленькие, но они, как говорил профессор Преображенский, «окончательная сумма. Броня».
В принципе, учитель не шиковал ни при советской власти, ни при царе-батюшке – работа в школе всегда была, скорее, подвижничеством, чем способом сколачивания капитала. Да и в современной Европе редко встретишь на улице миллионера-учителя из муниципальной школы. Поэтому говорить, что новая система оплаты труда в педагогике радикально изменит положение с материальной обеспеченностью учителей, несколько преждевременно. Но нельзя спорить и с тем, что теперь кое-что в руках самих педагогов, что позволяет им смотреть в будущее с большим оптимизмом, чем еще лет пять назад.
Кто в нашей системе образования действительно богат, как Билл Гейтс, так это сельские педагоги. Потому что их 12 – 15 тысяч (сельским учителям установлена довольно серьезная доплата в двадцать пять процентов ко всей зарплате) на фоне микроскопических доходов основной массы сельхозрабочих выглядят просто гигантскими суммами.
А ПРО ЭНШТЕЙНА ЗАБЫЛИ?
Так что же, первый блин не вышел комом? Подождем делать выводы. Уже было сказано, что в педагогике разработка стимулирующей системы оплаты труда стала возможной именно потому, что имеется единый образовательный стандарт, позволяющий разработать достаточно объективные критерии для оценки работы педагога. Но этот стандарт не может учесть всего. К примеру, доведись в нашей школе учиться Дарвину или Эйнштейну, получали бы их учителя вместо суперквалификации большого фитиля на каждом педсовете. Потому что Дарвин едва-едва на тройки курс тянул, зависая над каждым цветком по любому поводу, а создателя теории относительности в молодости едва не отдали в коррекционную школу за весьма ярко выраженный аутизм.
Как видим, даже здесь остаются вопросы. Если же посмотреть в сторону медиков и тружеников культуры, вопрос о том, как их стимулировать, скрывается в совершеннейшем тумане. Единого оздоровительного стандарта в России не существует, а единый развлекательный, вроде бы и имеет место быть, но уж больно убог. Если пациент покинул больницу с записью в истории болезни «Выписан с улучшением», а на следующий день помрет – тут кто виноват? Доктор? А может быть, экс-больной на радостях водочки назюзюкался и через то преставился? Если Чацкий со сцены заявляет «Котлету мне – в Москву я больше ни ногой» – это его непрофессионализм? А может быть, «апробация новых актерских подходов?» Или он просто заждался, когда и его, наконец, переведут на новую систему оплаты труда, и он уже не будет ради хлеба насущного перед вечерним спектаклем обслуживать пяток «корпоративок»?
Если так, то медикам и служителям муз придется запастись терпением – учителя, при всей очевидности их труда, больше трех лет ждали.
PS
От редакции. Читателей, не чуждых поднятой темы – усовершенствование системы оплаты труда бюджетников, – приглашаем поделиться своими мыслями по этому поводу.
Анатолий КОНОНЕЦ