Молодо-зелено

Жили мы четыре девятнадцатилетних парня-студента в какой-то деревне в районе села Заозерья, куда были направлены на месяц для работы в колхозе. Стояли на квартире у пожилых колхозников. Хозяйка готовила нам еду – варила щи да тушила картошку, а хозяин, интересный, весёлый мужик, часто сыпал прибаутками и легко рифмовал свою речь ямбом и хореем. Работал он почтальоном, поэтому за ним были закреплены лошадь и телега.
В колхозе мы трудились на совесть, не сачковали и не отлынивали, хотя денег нам никаких не платили. Даже когда наступило время возвращаться домой, не было денег на билет на поезд из Ростова до Ярославля, и мы решили ехать на крыше вагона. Были последние дни сентября, с неба сыпала снежная крупа и дул холодный северный ветер, а мы лежали на крыше, обхватив руками какую-то тёплую трубу, идущую, кажется, из туалета. А над головой, в метре от нас, висели контактные провода, подключённые на днях к высокому напряжению – в середине сентября была торжественно открыта электротяга от Москвы до Ярославля.
Вечерами при керосиновой лампе резались в карты, в преферанс, расписывая пулю, а ночами страдали от клопов. Несмотря на то, что ножки кроватей стояли в консервных банках, наполненных водой, клопы пробирались к нам, прыгая с потолка, и не давали нам житья.
Наша добрая хозяйка иногда выставляла на стол к обычной картошке свои домашние солёные огурчики, доставая их из большой деревянной бочки, а несколько раз ставила на стол тарелку с солёными грибами – большими скрипухами светло-синего цвета. Других грибов у них не было, но оказалось, что и скрипухи можно есть, когда очень хочется. Никаким вкусом они не обладали, а на зуб были просто резиновые. С тех пор я их не ел и, как это ни печально звучит, никогда больше не попробую.
Как-то у нас выдался свободный день, делать было нечего, и хозяин попросил нас съездить в лес за дровами. Мы охотно согласились помочь, да нам и самим было интересно поработать в лесу. Нам запрягли лошадь, дали двуручную пилу с топором и сказали, что мы можем пилить лес в любом месте, любое дерево, какое понравится. Всегда дело идёт хорошо, когда нет ограничений.
Во все стороны от деревни стояли леса. Едем по первой попавшейся дороге и рассуждаем, какое дерево будем пилить. Остановились на берёзе, потому что слышали: берёзовые дрова самые лучшие. Смотрим во все стороны, подыскиваем подходящее дерево. Тонких нам не надо, ищем дерево, достойное нас, сильных, молодых ребят. Долго выбирали, пока не увидели огромную высокую берёзу, в полтора обхвата, может быть, ещё екатерининских времён.
Тяжело пилим, от усталости меняясь парами. Пила уже только чуть-чуть высовывается из ствола, поэтому дело двигается медленно. Делаем запил и с другой стороны, как видели на старых пнях. Пилим и не можем сказать, куда будет падать берёза. На всякий случай расчистили место во­круг, чтобы можно было бежать в любую сторону.
Я смотрел вверх и, наконец, увидел, как медленно поплыло небо, как поплыли облака. Оказывается, это падала берёза, сначала медленно, а потом всё более ускоряясь, пока с шумом, ломая мелкие деревья и молодой подлесок, не грохнулась об землю, слегка подпрыгнув, и затихла, как гигантское поверженное существо. И свалили мы огромную, красивую и живую берёзу без какого-либо сожаления, даже были неимоверно горды собой.
Теперь можно пилить берёзу на дрова. Отмерили от комля часть ствола, которая могла войти на телегу, и, опять изрядно попотев, отпилили. Оказалось, что это бревно и сдвинуть невозможно с места. Тогда мы отпилили кусок ствола поменьше, значительно короче, но и его не смогли поднять на телегу. Возились-возились с берёзой, а дров всё не было. Совсем замотавшись, пошли к вершине берёзы и отпилили от неё два тонких, корявых и сучковатых бревна, погрузили их на телегу и поехали в деревню. Хозяин посмотрел на привезённые дрова, и видно было, что не обрадовался, а только как бы про себя ухмыльнулся. Теперь я понимаю, что он подумал: «Чего с них возьмёшь, с молодых да глупых».