Красивая женщина на страшной войне

Вскоре наступило время нашей новой встречи – читатели попросили рассказать об этой удивительной женщине. И чем больше я узнавала её, тем больше поражалась характеру и стойкости человека, чья жизнь начиналась в самых экстремальных условиях. К тому же была она очень красивой женщиной. Она и сейчас привлекает внимание: мягкие черты лица, голос звучный, не поддающийся возрасту, внимательный живой взгляд.

Она наша, ярославская, из пригородного села Мордвиновка, растворившегося сейчас в микрорайоне «пятёрка». Её матери недолгий был отпущен век – ушла, оставив двух мальчиков и дочь. Смерть матери от туберкулёза потрясла девочку и вызвала жгучее желание самой стать врачом. Как всё было трудно с самого начала: голодно, тревожно. Но школу, уже в городе, закончила хорошо, в каникулы работала в какой-то конторе, деньги на билет в Горький, в мединститут, зарабатывала. Поступила легко, а дальше всё было так же – голодновато, бедно. Со второго курса пошла на ночные дежурства в госпитале, куда поступали раненые и обмороженные с Финской кампании. В мире ощущалось громыхание большой войны, но в двадцать лет о самом страшном всё-таки не думалось, хотя Галина уже насмотрелась на страшные последствия военных операций.

22 июня 1941 года третьекурсницы готовились к экзаменам на пляже у Оки. Услышав трагическое известие, все отправились в военкомат – профессия позвала. А там их строго отправили в вуз. За год они окончили два курса, получили справки об окончании института – дипломов не было – и поехали в Москву в резерв медиков. Там закончила Галина трёхмесячные курсы полевой хирургии.

Девушек группами отправляли на фронт. Для Галины Натаровой и её однокурсниц выпало самое трудное – Сталинград. Дорога была незабываемая. Для начала – им не выдали аттестатов, дали лишь на два дня продовольствие. Кто-то нёс соль, кто-то хлеб, кто-то воблу... Конечно, в жуткой давке на вокзале они тут же потеряли друг друга. Но девушек в кое-как подогнанной военной форме забрали солдаты в теплушки, парни кормили из своих пайков, уступали местечко для сна. В Саратове десять дней они ждали какой-нибудь оказии, спали на вокзале, меняли остатки штатской одежды на хлеб. Наконец, отправились дальше.

...Потом я спросила Галину Яковлевну: какой момент в её военной жизни был самый страшный. Она, не задумываясь, ответила: бомбёжка под Саратовом. Их эшелон оказался рядом с составом, в котором везли лошадей. Обезумевшие животные метались под смертоносным огнём, ржали в ужасе, истекали кровью, не понимая, что происходит. Девчонки прятали головы, чтобы не видеть этого кошмара.

– А вы не увидели тогда сходства с этими лошадьми, которых чья-то воля посылала на гибель неизвестно почему?

– Нет, никогда мы так не думали, – говорит моя собеседница. – Мы считали, что выполняем свой профессиональный долг. Хотя теперь мне кажется невероятным, как мы смогли это пережить.

Их довезли до разрушенного городка Ленинска, на левом берегу Волги, напротив Сталинграда. Здесь наскоро были организованы полевые госпитали – в клубе, в кинотеатре, в школе. Раненых перевозили по постоянно обстреливаемой переправе, укладывали на солому в полуразрушенных помещениях. Обработка их проходила круглые сутки. А чтобы осмотреть пациентов, приходилось ползать на коленях по полу.

Получив врачей – вчерашних студенток, главврач схватился за голову: куда ему эти недоучки? Но выбора у него не было. Галину Натарову определили на сортировку раненых, разбирать, кому в первую очередь помощь оказывать: гангрена, кровотечение, раны, добавленные опасной переправой. Не хватало хирургов, Галину перевели в хирургию. Всё-таки у неё были хоть какой-то опыт, закалка, считает она, в институте занималась ведь в хирургическом кружке будущего академика Николая Блохина, дежур­ства в горьковском госпитале тоже помогли.

Потом, рассказывает, многие годы ей снились те тяжелораненые и кровь, кровь... Всё вспоминались слова великого хирурга Николая Пирогова: «Война – это травматическая эпидемия». Месяцы работы слились в один бесконечный конвейер: ещё одна бомбёжка героически сопротивлявшегося Сталинграда, огненный шквал над головой оперирующего хирурга, люди на грани смерти. По статистическим подсчётам, более 250 тысяч раненых прошло через здешние полевые госпитали, сколько из них через руки Натаровой – считать было некогда.

Постоянная усталость, иногда сон на корточках, пока санитары меняют на столе раненого. О страхе, о собственной опасности думать не приходилось. И вера в победу никогда не ослабевала. Вклад врачей в неё неизмерим. Но как тяжёл был их труд, особенно для женщин. Голод ещё как-то преодолевали, а с водой было туго. Волга – вот она, но под постоянным обстрелом не зачерпнёшь. А как помыться? Галина тем не менее свою густую косу не стригла, до пояса вырастила. Самое трудное было достать мыло, горячую воду (брали от паровоза), керосин – для волос.

А старший лейтенант Натарова была очень красива. И было ей чуть больше двадцати, самое время для встреч и свиданий. К тому же однажды утром произошла такая вот история. Дев­чата проснулись, взглянули на Галину в недоумении. Ото лба вдоль всей косы в её волнистых волосах шла белоснежная полоса – ты что, выкрасила? Она не знала что произошло, особых потрясений вроде не было. Отец потом вспомнил, что и у него во время плена на Первой мировой затылок поседел. Впрочем, седая прядка придавала Гале ещё более привлекательный вид. «Приставали?» – спрашиваю. «А как же! Но после нескольких часов за операционным столом ни о чём уже думать не хотелось».

Но всё-таки... Однажды прибежала молоденькая медсестра:

– Где-то гармошка нашлась, танцевать будем.

Галине больше всего хотелось спать, но молодость победила. А на танцах был высокий, красивый майор...

Роман длился недолго. Не сошлось. Галина гордо прервала всякие отношения. Майор пропал из поля её внимания, даже не узнав, что у него родился сын. Случай на войне не такой уж невозможный, но вот как службу бросить, если каждая пара рук на счету. «Работай, если можешь», – попросил или посочувствовал главврач. И родила Галина сына без декрета и отпуска, продолжая оперировать. Такая ситуация даже для войны была особенной.

Она уехала лишь в октябре 1944 года, когда медикам вручили медали «За оборону Сталин­града». А её наградили также орденами Красной Звезды и Отечественной войны. Часть в составе Первого Украинского фронта двинулась на юг, к Симферополю. По пути туда произошла удивительная встреча – в Джанкое встретил её младший брат, серьёзно раненный, но оставшийся в своём полку на хозяйственной службе. Увидел – ахнул: «Поседела!» А у самого левая рука не разгибается. Дома отец при встрече сказал то же: «Поседела!»

Когда она пришла в облздрав, заведующий Александр Державец, поразился: совсем молодая, хрупкая, а требует – только в хирургию. Да какой из неё хирург? Но сталинградская медаль, опыт самой трудной военной эпопеи! Направил в областную больницу, где заведовал отделением знаменитый профессор Евгений Анатольевич Кацуцевич. Тот сразу оценил опыт полевого хирурга, любил, чтобы Натарова ему ассистировала.

Работала Галина Яковлевна и с другими известными хирургами – Матешуком, Перельманом. Начался мирный период её жизни, в котором спокойствия не было – такая работа, всегда борьба за жизнь человека. Но талант, трагический опыт Сталинграда, закаливший и воспитавший её, мужество и трудолюбие, а затем общение с крупными медицинскими светилами сделали и её первоклассным хирургом. Она умела, кажется, всё, а уж об отношении к пациентам и говорить не приходится: её внимание и забота часто просто вытаскивали больного из, казалось бы, безнадёжного поединка с недугом.

Ещё с января 1945 года она одновременно многие годы преподавала в медицинском училище. В области множество медработников помнят её и гордятся знакомством с нею. Особая часть её биографии – медсанчасть моторного завода, многолетнее заведование хирургическим отделением. Она для своих пациентов всегда была фронтовым хирургом, которому можно было без сомнений доверить свою жизнь.

Галине Яковлевне присвоили звание заслуженного врача РСФСР, дважды избирали депутатом в Верховный Совет России. Она отвечала за медицину в Кировском и Тутаевском районах, ездила в сельские больницы. Это была большая дополнительная нагрузка, но Галина Яковлевна всегда и во всём была человеком обязательным и настойчивым.

Подробности её личной жизни мало кто знал. А она была – как главы из книги о жизни красивой женщины на войне. Ещё в школе девочка с пушистой длинной косой привлекала внимание одноклассников, в институте трое молодых ребят состязались за её внимание.

Не успели – в начале войны всех парней перевели в Куйбышевскую медакадемию, встретиться пришлось спустя многие годы, да и то не со всеми. А переписка со своим школьным товарищем Николаем Овсянниковым прервалась во время войны. Он был студентом Ленинградского политеха, ушёл на фронт, отвечал за связь в своём полку. А вот со Сталинградом связи не стало – дошло известие, что врач Натарова погибла.

Уже после войны мать Николая, отправляя посылку с почтамта, обратила внимание на подпись сотрудницы – Натарова. Грустно сказала, что знакомая её сына Галина Натарова погибла под Сталинградом.

– Почему погибла? Это моя родственница и работает в Ярославле, – удивилась связистка.

Дальше всё решалось быстро – и так война сколько времени отняла! Они встретились, поженились. Николай стал работать в политехническом институте. Родился второй сын.

Потом Галина Яковлевна с мужем трижды ездили туристами в Сталинград. Видели, как он возрождается. А она всё вспоминала стёртые с лица земли улицы, госпиталь в полуразрушенном клубе, кровь, смерть, бомбёжки. Супруги были путешественниками – четырнадцать раз отправлялись в Италию, Францию, вокруг Европы...

Сейчас у подполковника Натаровой четыре внука, пятеро правнуков. Не любит книги и кинофильмы о войне, потому что реальность навсегда отпечаталась в памяти. Страшные раны их и сейчас перед глазами. И когда узнаёт о новой горячей точке, вспоминает кусок сталинград­ской земли, где военные хирурги не имели права на страх за свою собственную жизнь.