«МЫ ЖИЛИ ПО СОСЕДСТВУ...»
Ирина Ильинична появилась на свет в семье военного офицера. Её отец, Илья Борисович Рабинович, всегда мечтал стать военным. К сожалению, его детская мечта воплотилась в жизнь слишком стремительно. Причиной тому – война. В своей книге «Такими мы были», только что вышедшей в свет в серии «Граждане Ярославля», Илья Борисович пишет: «22 июня 1941 года весь наш выпускной класс пошел фотографироваться по случаю окончания школы. Всем было весело, много смеялись: школа осталась позади, впереди новая счастливая жизнь...»
– Мои родители окончили школу в Витебске, в Белоруссии. Это было как раз то поколение, чьё вступление во взрослую жизнь совпало с началом войны, – дополнила воспоминания отца Ирина Ильинична.
Илья Борисович ушёл в армию добровольцем и его направили на ускоренные курсы заместителей политруков. Политработником прошёл всю войну, был награждён орденами и медалями, участвовал в легендарном параде Победы в Берлине.
«На фронте я получал письма от Лили. Очень ждал их. Наша переписка не прерывалась до самой победы. Это были письма друзей, очень близких по духу молодых людей. Но в письмах было нечто большее, чем дружба», – вспоминает Илья Борисович. Поэтому первым событием в мирной жизни для него стала... его собственная свадьба с одноклассницей Лилей.
«ПОЗДРАВЛЯЮ, ПРОДОЛЖАЙ КУРИТЬ»
И сразу началась кочевая жизнь военного офицера. Жить молодой семье приходилось в невыносимо трудных бытовых условиях, а Лиля уже ждала ребёнка... Илья Борисович вспоминает об этом времени так:
«Лиля всегда отрицательно относилась к тому, что я много курил, совершенно не переносила запаха дыма. Както я ей сказал: «Вот родишь сына, сразу брошу курить». Я забыл об этом разговоре и вспомнил лишь тогда, когда получил телеграмму: «Поздравляю, продолжай курить. Целую, мама». Значит родилась доченька. Когда меня спросили по телефону, как её назвать, я ответил, что всё равно, только бы в имени не было буквы «р» – ведь я сильно картавил. Но почемуто моя просьба не была принята во внимание, и доченьку назвали Ириной. Я начал упорно тренироваться правильно произносить «р». Вскоре я стал говорить чисто. Спасибо Ирочке».
МОЙ АДРЕС – НЕ ДОМ И НЕ УЛИЦА...
...Первые отчётливые воспоминания маленькой Ирины связаны с железной дорогой.
– Когда уже в зрелом возрасте я стала внимательно прислушиваться к собственной памяти, то первое, что вспомнила чётко, был поезд. Мы стоим с папой в длинном вагонном коридоре, очевидно, это был купейный вагон, и кудато едем... Это не было неслучайным видением: поскольку папа был военным, мы всё время кудато ехали.
– А какой город в связи с постоянными переездами стал для вас городом детства? Казань, где вы родились?
– Скорее всего моё болееменее осознанное существование началось, когда я пошла в школу, а это было уже на севере. Сначала это была Соломбала – так назывался район Архангельска, расположенный на отдельном острове. По преданию Петр I давал там бал, а поскольку на острове не было никаких строений, то на землю просто насыпали солому. Вот и получилась солома, на которой был царский бал. По крайней мере так гласит легенда. Затем был Северодвинск – папа служил на Северном флоте, потом снова Архангельск.
Отца Ирина и её младшая сестра Людмила видели редко, по долгу службы он постоянно был в различных поездках, но, несмотря на то, что в его отсутствие командиром в семье была мама, «отец был для нас бог, царь и воинский начальник».
ПРОТИВОПОЖАРНЫЙ ЛИКБЕЗ
– Воспитывали нас достаточно строго, но при этом никогда излишне не опекали и не читали нравоучений. Не помню и того, чтобы нас ставили в угол за какието детские провинности… Скорее всего в качестве наказания выступали нелюбимые домашние дела по хозяйству.
– А у вас были обязанности по дому?
– Конечно. И в комнате убрать, и посуду помыть, и еду разогреть для себя и для младшей Люды… Однажды, я училась уже в третьем классе, мне надо было чтото разогреть на керосинке. Я поставила на нее кастрюлю или чайник, уже не помню, и вдруг всё вспыхнуло. А я дома одна! Что делать? Я стала заливать огонь водой, пыталась стащить чайник рукой прямо сквозь языки пламени и только потом, когда очень сильно обожглась, догадалась позвать соседей на помощь. Те прибежали с какойто телогрейкой и накинули её на пылающую керосинку. Я долгое время ходила с рукой на перевязи, зато на всю жизнь запомнила, как надо правильно тушить бензин или керосин.
ПРО РАЗБИТУЮ ЧАШКУ, МУХУ И АРЕСТ БЕРИИ.
– Когда заходит разговор о детстве, что вы вспоминаете в первую очередь?
– Разное… Вот, например, прекрасно помню послевоенный Витебск, где я гостила летом у бабушки, маминой мамы. Город очень сильно пострадал от бомбёжек. В одном из немногих уцелевших домов жила моя бабушка. Продукты для нас, детей, бабушка покупала только на рынке, при этом всё – масло ли, сметану – обязательно пробовала, обмакивая в товар палец. Однажды бабушка учинила маме настоящий скандал, когда та купила какието продукты в магазине. Ты что, кричала бабушка, хочешь отравить детей? Разве можно кормить девочек магазинными продуктами?..
Есть воспоминания московские, они приходятся на то время, когда отец учился в военнополитической академии имени Ленина. Мы жили в самом центре, в коммуналке, в доме на Рождественском бульваре. Однажды бабушка, гостившая в то время у нас, вытирала после мытья чашку и слушала радио, когда вдруг объявили о смерти Сталина. Чашка выпала из бабушкиных рук, и она горько заплакала. А в день похорон Сталина мама нас с сестрой неосмотрительно выпустила погулять. Мы пошли вниз по Рождественскому бульвару, а у Трубной площади вдруг нас закрутило чудовищное столпотворение, была настоящая Ходынка. Мы испугались, спрятались за мусорным ящиками и там нас, перепуганных, зарёванных, и нашла сама насмерть перепуганная мама. Ещё прекрасно помню день, когда арестовали Берию...
– Воля ваша, Ирина Ильинична, но только чтото все детские воспоминания у вас получаются какието политизированные…
– Я же ничего не выдумываю, эти события действительно были из ряда вон, а всё остальное – была просто жизнь. День ареста Берии я помню потому, что в городе много стреляли, отца кудато срочно вызвали, он был очень встревожен... Ладно, если вы так хотите обычных детских историй, вот вам одна из них. Однажды, дело было весной, меж двойных оконных рам, пригретая солнышком, проснулась муха, и ужжжасно там жужжала. Мы с сестрёнкой, запертые в комнате, сидели одни в ожидании родителей, и почемуто эта муха нас напугала до слёз. Так мы и сидели с Людой, прижавшись друг к другу, и плакали до прихода родителей.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ...
Игрушками детвора в те годы не была избалована. Сёстры Ирина и Людмила всё мастерили сами. Из картонной коробки вырезали домик для кукол, картон служил исходным материалом и для изготовления мебели. Маленькая Ира больше всего любила бумажных кукол, сама их рисовала, вырезала для них разные наряды. Таких кукол у нее было много, у каждой – свои роли: одна была учительницей, другая – дочкой.
– А кем вы хотели быть, когда вырастите?
– Нельзя сказать, что я о чёмто страстно мечтала. Я вообще ко всяким помпезным категориям – мечта, идеал, кумир и тому подобное – отношусь настороженно. Себя я почемуто представляла врачомрентгенологом. Мне виделся кабинет со сложной аппаратурой, я – в красивом белом халате… Позднее, уже в школьные годы, когда играла в молодёжном театре, хотела быть актрисой. Но поскольку уже тогда, наверное, я была перфекционисткой, то я придумала для себя такой принцип: если быть актрисой – то великой, ни больше и не меньше, или никакой. То, что великой актрисой мне не быть, я поняла достаточно рано, поэтому и не заблуждалась на сей счёт. А в остальном – грех жаловаться, Бог отсыпал мне щедро, по всем предметам я успевала ровно, школу окончила с серебряной медалью.
– Вам так нравилось учиться?
– Я просто не могла себе представить, чтобы я чтото сделала хуже других или просто недостаточно хорошо. Мне надо было быть лучшей. Словом, была послушненькой и умненькой девочкой. Я абсолютно искреннее верила во все те моральные ценности, которые на тот момент в нашем обществе были общепризнанными. Мне никогда в голову не приходило, что у нас чтото может быть не так. Я не была исключением. Так было воспитано большинство детей, и никакого свободомыслия за мной в этом плане не водилось.
– На чтото другое кроме учёбы и общественной работы хватало времени?
– «Драмкружок, кружок по фото, мне ещё и петь охота» – это про меня сказано. В хоре пела, бальными танцами занималась, в драматическом коллективе участвовала. Единственное, что я не любила и от чего увиливала при помощи всяческих справок – это была физкультура. Эти уроки были для меня настоящим мучением. Я не могла прыгать через козла и коня, не умела лазать по канату и не могла допустить, чтобы надо мной по этому поводу смеялись. Самое печальное, что за эти годы методика преподавания физической культуры в школе претерпела мало изменений, и я знаю, что многие сегодняшние девочки также боятся уроков физкультуры, как и я когдато.
МЕЖДУ НАМИ, ДЕВОЧКАМИ, ГОВОРЯ
– Вы любили наряжаться?
– Конечно, и я не знаю ни одной девочки, которую бы минуло это пристрастие. Мама потакала мне, но в меру. Иногда мне чтото шили на заказ, порой я донашивала вещи за подружкой. Тогда этого никто не стеснялся. Я никогда не одевалась шикарно, но и не чувствовала себя золушкой. Однажды, дело было в старших классах, мы гуляли после танцевального вечера, валялись в сугробах, и я гдето потеряла свои единственные туфли на шпильке. А поскольку признаться родителям в утрате и более того попросить купить новые туфли у меня просто язык не поворачивался, то я целых полгода брала туфли взаймы у соседки. Хотя я была офицерской дочкой, а подружка Татьяна из очень простой семьи, у неё было две пары туфель, а у меня – одни.
– Нельзя сказать, что вы были избалованы…
– Что вы, у нас было всё то же самое, что и у других. И даже меньше. Телевизора, например, не было, и нас отпускали два раза в неделю к соседке по подъезду «посмотреть телевизор». Отец его принципиально не покупал, пока мы с сестрой не окончили школу.
ДУРАЦКИЙ ПРИНЦИП – ТОЖЕ ПРИНЦИП
– В каком классе вы определились с выбором института?
– А ни в каком. Честное слово, все получилось достаточно смешно и сумбурно. В Архангельске, где я окончила школу, было три института: педагогический, медицинский и Архангельский лесотехнический. Среди абитуриентов ходила такая присказка: стыда нет – иди в мед., ума нет – иди в пед., а некуда идти, так идти в АЛТИ. Я окончила школу с единственной четвёркой по химии, у меня просто не сложились отношения с учителем по этому предмету. И я не нашла ничего более умного, как пойти именно на химию, точнее, на химикотехнологический факультет в лесотехнический институт. Назло учительнице, так сказать, чтобы доказать ей, что химию я знаю на «отлично».
– Странная мотивация, честно говоря...
– Мягко сказано. Это был дурацкий, никому ненужный принцип. Первый курс я проучилась «из вредности», а потом перевелась в политехнический в Ярославль (отца перевели в Рыбинск) и училась уже осознанно на факультете «основного органического и нефтехимического синтеза». Несмотря на то, что профессия на душу так и не легла, инженерное образование приучило меня к системному мышлению, к привычке анализировать, аккуратно относиться к каждой цифре. В данным момент я очень благодарна полученным когдато знаниям, потому что именно они легли в основу того дела, которым я сегодня с удовольствием занимаюсь.
Лариса ДРАЧ
софия | 16.06.2012 в 16:48 | ответить0
а в салонах на вас смеются
Анна | 18.06.2012 в 17:52 | ответить0
В каких салонах, израильских?
Гость | 19.06.2012 в 16:40 | ответить0
Какая молодая была 5 лет назад! Она конечно хотела быть лучшей, но получилось как всегда…