...и четкие черты его прекрасного лица

артистически повязав неизменный шейный платок, волнуясь, как мальчишка, он будет читать на вечере, устроенном в его честь в библиотеке имени Лермонтова, свои стихи, тайно мечтая о признании. В 1918 году в семье геодезиста Владимира Петровича и домохозяйки Натальи Вячеславовны родился сын. Назвали его Владимиром. То ли в честь отца, то ли имея в виду иного тезку, переживавшего тогда, после революции, пик своей исторической славы. История, равно как и семейные хроники, о том умалчивает. Только вот почему-то, когда мальчику минуло восемь лет, отец, посчитав имя Владимир несчастливым, крестил сына в католической церкви вторично - отец-поляк, мать-чешка исповедовали католицизм - и дал ему имя с большими претензиями - Рафаэль. Отец точно предвидел свою трагическую судьбу - в 38-м его по доносу соседа по коммунальной квартире репрессировали, в 43-м та же горькая участь постигла мать. Нарекая сына именем великого художника Возрождения, родители словно выстраивали между ним и нависающими грядущими ужасами сталинизма стену, стараясь уберечь, возродить и сохранить мальчика для жизни. Но до этого было еще далеко. Отец преподавал в институте геодезию - в 24-м семья из Киева переехала в Москву - увлекался кинематографией, участвовал в съемках в качестве второго режиссера, усердно исполнял обязанности церковного старосты. Мать, получившая образование в гимназии, прекрасно говорила по-французски и итальянски, музицировала, баловала семью кулинарными шедеврами. Рафаэль, как и положено мальчишкам в этом возрасте, хулиганил, стрелял из рогатки, дрался, мечтал о коньках (и однажды, под Рождество, обнаружил их под елкой), доводил до мигреней мать, вымучивая гаммы на фортепьяно. Музыка не давалась мальчугану. Несмотря на категорические запреты сверху, в семье Кублицких отмечали все религиозные праздники. На Рождество, тщательно занавесив от недоброго взгляда окна, устанавливали елку, на стол подавался неизменный гусь с яблоками... В школе однокашником Рафаэля был сын Есенина и Зинаиды Райх Костя. К тому времени Райх уже была женой Мейерхольда. Рафаэль пару раз бывал у них в доме. Костя удивительно талантливо читал стихи отца. На переменке мальчишки окружали Есенина-младшего и просили наперебой: "Прочти что-нибудь отцовское!" И тот, не ломаясь, читал... - Судьба его сложилась трагически, - вспоминает Рафаэль Владимирович. - После ареста Мейерхольда убили его мать. Зинаиду Райх нашли с выколотыми глазами - в то время считалось, что глаза жертвы "фотографируют" лицо убийцы. Косте не дали поступить в институт, он пошел в ремесленное училище. А потом стал известнейшим в своем роде человеком - он был страстным статистиком футбола, знал обо всех игроках, командах, играх... В последний раз встретил его на Ваганьковском. Пошел к могиле Есенина. Раньше все вензеля ограды были исписаны строками стихов поэта - поклонники оставляли их вместо цветов. Памятник был другой, новый, а у могилы отца стоял Константин. Теперь и его уже нет на свете... Плотные занавеси на окнах не уберегли от беды семью Кублицких. Арестовали отца, пятью годами позже пришли за матерью. До сих пор воспоминания об этих страшных днях ранят душу Рафаэля Владимировича. Много позднее, уже в период хрущевской оттепели, Кублицких реабилитировали. Это вернуло им доброе имя, но, увы, не воскресило к жизни. Поразительно, но страшная участь сына "врагов народа" миновала тогда Рафаэля. Ему дали закончить институт - по настоянию родителей он поступил в 1-й Московский медицинский - специализировался в хирургии, по ночам подрабатывал медбратом. Уже на старших курсах, учась у гениального хирурга академика Спасокукоцкого, ассистировал ему на операциях. Чтобы заработать на жизнь, рисовал по заказу кафедр наглядные пособия для студентов. Едва Кублицкий закончил институт, началась война. С первых же дней ушел на фронт врачом в хирургический взвод медсанбата. Полевой госпиталь разворачивался в 2 - 3 километрах от линии фронта. Однажды снаряд попал в палатку, где шла операция. Погибли все, осталась лишь воронка. Кого назначить главным хирургом? В живых - лишь Рафаэль. Назначают его. Еще долго он возил в вещмешке учебник по хирургии. Через два года был уже главным хирургом большого госпиталя. - Самое страшное сражение было под Ржевом. Наш госпиталь оказался на стыке трех дивизий. Отовсюду к нам шли, ползли окровавленные раненые, кто не мог идти - тащили волоком. Трое суток оперировал, не отходя от стола. Последнее, что помню, - огромная разрывная рана, месиво вместо колена. Нашел сосуд, зажал его и упал, потеряв сознание. Был ранен сам - до сих пор в ноге напоминает о былом осколок. После контузии полгода пролежал в госпитале. 9 мая 45-го встретил в Кенигсберге. Победу отметил свадьбой - на фронте встретил свою суженую Миру Исааковну. Датированное 16 мая 45-го года до сих пор где-то в архивах хранится удостоверение: "Считать мужем и женой майора медицинской службы Кублицкого и вольнонаемную Дич". Позднее их зарегистрировали по этой справке в загсе. После войны хирург Кублицкий, верный клятве Гиппократа, объявил свою, личную войну - болезням и смерти. Был главным врачом и заведующим отделением в Нерехте, в Ярославле заведовал хирургией - сначала в 7-й, потом в 9-й больницах. Был главным онкологом города, открывал и возглавлял городское онкологическое отделение. Закончил свой профессиональный путь в медсанчасти шинного завода. Полвека со скальпелем в руках, десятки, сотни отвоеванных у смерти жизней - таков нерукотворный памятник, который увековечил победу заслуженного хирурга Рафаэля Кублицкого в той, личной его войне. Еще будучи студентом, Рафаэль Владимирович бредил театром и даже, параллельно с медицинским, посещал студию при Вахтанговском театре, учился у замечательного артиста Хмелева. А какие гении Мельпомены проводили у студийцев занятия! Качалов, Ливанов, Тарасова, Тарханов, Москвин... От одного перечня имен идет кругом голова. Стоит ли говорить, что все постановки МХАТа Рафаэль знал наизусть. Не было ни одного спектакля и в театре Мейерхольда, который бы он пропустил. Но по-настоящему близкими театральные новации Всеволода Эмильевича так ему и не стали. Довелось Кублицкому дважды быть и на лекциях Константина Станиславского. Раз в месяц в репетиционном зале МХАТа Константин Сергеевич проводил учебные практики - он так называл свои уроки - для любого желающего артиста. "Я не придумал ничего нового, - говорил он, - я просто требую, чтобы в театре была чистая правда. Требую хорошей дикции". Станиславский в то время был уж болен, говорил хоть и тихо, но очень внятно. Жаль, на сцене видеть его не довелось. - Не жалеете, что судьба вывела вас на иную, не театральную стезю? - Я хотел стать актером, а не хирургом. Но так сложилось, а я привык относиться ко всему, что делаю, добросовестно. Доведись мне стать плотником, тоже работал бы, отдавая всего себя. Так что о судьбе своей не жалею. Небольшая квартира Рафаэля Владимировича скорее напоминает музей. На стенах теснят друг друга фрески, чеканки, многочисленные картины кисти хозяина дома. Он удивительно лиричный пейзажист, корректный копиист - среди русских березок и покосившихся срубов копии картин обожаемого им нидерландца Брейгеля. Фотографии, скульптуры, привезенные из путешествий по Востоку, - им нет числа. Сегодня его жизнь посвящена искусству и поэзии. - Ночью долго не мог уснуть, размышлял о Моцарте. Сами собой родились строки... Меня спросили дату моцартовской смерти. Я отвечал: он жив, поверьте! Он превратился в звуки музыки чудесной... Когда она звучит, Я ясно вижу движения по клавишам его руки волшебной И четкие черты его прекрасного лица... Фото Вячеслава ЮРАСОВА.