Когда началась война, Тосе шёл двадцать первый год, она работала на норской фабрике «Красный перевал» ровничницей и оттуда попала сначала на трудовой фронт. Ярославские девушки строили противотанковые укрепления под Ленинградом. Вражеское кольцо сжималось, и их буквально вырвали из него в самый последний момент. Под непрерывными налётами и бомбёжками погрузили в вагоны. Народу набилось столько, что даже присесть было негде – так и ехали стоя. Сквозь вой самолётов и бомбовые взрывы состав каким-то чудом всё-таки пробился домой. Когда вышли на станции Приволжье, там их встретила такая тишина, что они от этой тишины буквально оглохли, вспоминает она.
Немцы были уже под Москвой. На случай самого страшного – сдачи столицы – строилось второе кольцо обороны, под Ярославлем. Тося вместе со всеми рыла оборонительные рвы в районе Устья, вылавливала брёвна, которые доставляли для строительства укреплений в плотах по Волге. Тяжеленные брёвна поднимали в гору ручной лебёдкой.
– И всё это на девичьих плечах. А что делать? Надо.
Разгром немцев под Москвой привёл к тому, что надобность в ярославском укрепрайоне отпала, и Тося вернулась на фабрику. Но на календаре был 1942 год, всё только начиналось.
Однажды нескольких девчонок с фабрики вызвали в комитет комсомола. Тосю, хоть и некомсомолку, тоже.
– В комнату приглашали по одной. Вошла, сидят двое военных. Спросили, кто я и что, а потом сразу вопрос: «Желаете защищать Родину?». Что я могла ответить? Так я оказалась добровольно в армии.
Служить Мине (Антонине) Сергеевне Бобочиной выпало в Москве, в войсках ПВО. А именно в 9-м полку 2-й дивизии аэростатов заграждения. Фашистов под Москвой хоть и разгромили, но налёты продолжались, и посты противовоздушной обороны несли службу в разных районах столицы.
Их пост располагался в парке Сокольники – от центрального входа налево, где метеостанция, и они наряду с боевым дежурством запускали ещё метеозонды. Но предмет главных забот – аэростаты.
Мужчин всего двое – командир поста москвич Серафим Васильевич Банин и механик. Остальные – девушки, двенадцать человек, иногда чуть больше, иногда меньше – из Иванова, Ярославля, Ростова, Владимира, Мордовии.
– Все скромные, ни одна не курила, не гуляла, матом никто не ругался. Хотя служба наша оказалась без всяких скидок – солдатская. Чтобы удержать аэростат на толстых металлических тросах, сила нужна. Многих отправляли домой: не выдерживали, заболевали по женским.
– А вы как же?
– Я была здоровая, крестьянская дочь. Закалённая. На фабрике с тринадцати лет, рученьки мои ещё там столько тяжестей перетаскали...
Мина Сергеевна и сейчас помнит эти железные тросы на ощупь. Лётчикам их не было видно, на её глазах два немецких самолёта врезались в них и упали.
Кроме дежурства при аэростатах девушки несли караульную службу, стояли по два часа, охраняя свой объект как боевую точку. Занимались на стрельбище, где их учили стрелять, колоть штыком и ползать по-пластунски.
– Только, бывало, юбку и гимнастёрку выстираешь, а тут команда: «По-пластунски!» Плюхнешься на землю и ползёшь.
Брюки (ватные) им выдали только зимой. Сапоги у всех 42-го размера. Тосе и тут повезло, все в таких сапогах хлюпают, а у неё нога большая, ей ничего, терпимо. Хотя строевая подготовка (не обходилось и без неё) и ей давалась нелегко.
– Командир у нас был строгий. Только и слышится его голос: «Выше ногу, шире шаг!»
И на смотры всякие их направляли в свободное, конечно, от боевого дежурства время, и на почётный пост у знамён полка и дивизии.
– Выстоять там тоже бывало не так-то просто. Стой и не мигай, солдатскую службу исполняй, – вздыхает она.
При всём при том шла война, и быт тоже был по-военному суровым.
Квартировали аэростатчики там же в Сокольниках, сначала в брошенном жилом доме, потом хозяева вернулись из эвакуации, и им нашли другое пристанище. Им оказался хлипкий летний домик, бывшая парикмахерская. Командир с механиком привели его в относительную пригодность для жилья, но обсушиться там всё равно было негде, так и сохло всё на себе.
Готовили сами. Паёк им выдавали прифронтовой, и аэростатчицы умудрялись ещё сообразить к нему прибавку. В числе прочего в паёк входили курево и сахар. Девушки пили чай «с языком», а сахар собирали в общую кучку и вместе с табаком вручали самой бойкой из них – девушке с Урала Вале Белоусовой. Та переодевалась в платьице, добытое у прикомандированных к ним гражданских лиц с метеостанции, и отправлялась на базар – менять сахар и курево на картошку. Так что пост заграждения в парке Сокольники не голодал. А с одной из девушек с метеостанции Ириной Рудневой, сейчас Ириной Михайловной, Тося подружилась и переписывается до сих пор.
– Вообще, – признаётся она, – вокруг нас оказались очень хорошие люди. На метеостанции работал профессор – серьёзный такой, с бородкой. Жена у него была, как и я, Антонина, он ее звал Тонечка, и нам почему-то это казалось очень смешно: с бородкой и туда же – Тонечка. Зато ко мне он обращался по имени-отчеству. Бывало, зайдёт и спрашивает: «Антонина Сергеевна, вы свободны?» Я читать любила, и он приносил мне книжки – «Войну и мир», «Анну Каренину». Сынишка нашего командира Женя, которому тогда было три годика, тоже приходил, стихи нам читал.
Война катилась на убыль. Однажды Тося дежурила у аэростата, когда заметила вдруг странное движение. Все куда-то бежали, возвращались и снова бежали. Наконец кто-то вспомнил и о ней: «Тоська, война кончилась!»
Тот майский день запомнился не только счастливой суетой, но и последней для девушек военной работой. Их вывезли в подмосковный лес, разместили в палатках, потом они сгружали с машин тяжёлые ящики. И только когда стемнело и мужчины забрались на деревья, а маленькие ракеты начали взлетать из их рук высоко в небо и вокруг они увидели огненные следы ещё десятков таких же ракет, девушки поняли, что это. Рядовой Советской армии Мина (Антонина) Сергеевна Бобочина вместе со своими подругами и командирами делала первый салют Победы.
Перед самой демобилизацией ей было присвоено звание ефрейтора, но она так и не стала пришивать лычку к погонам. Зачем? Война ведь кончилась. Она награждена орденом Отечественной войны, медалью «За победу над Германией», другими медалями. Вернулась домой в Норское, на свою фабрику и снова встала за ровничную машину. Через год вышла замуж за Александра Степановича Сорокина, он закончил войну командиром орудия в Кёнигсберге. Несколько лет назад его схоронила и до сих пор живёт в домике мужа в одном из самых красивых мест в Норском – рядом с церковью Михаила Архангела, который считается покровителем воинства. Семья хорошая, её не забывают, навещают: три сына, шесть внуков, пять правнуков. У Мины Сергеевны два кролика, шесть курочек, совсем она стала старенькая, дай Бог ей здоровья еще на многие годы.
Татьяна ЕГОРОВА