Петербургский "натурпродукт"

А вот именно - в области классического балета, с его традиционно высоким уровнем техники, синхронно работающим кордебалетом, способностью одухотворить наивные сказочные сюжеты и создать изысканное, радующее своей консервативной непретенциозностью зрелище. От гастрольных выступлений государственного академического театра балета "Хореографические миниатюры" под руководством Ю. Петухова я ожидала своеобразного стресса. Одно дело концерты (а это были именно концерты, а не спектакли) едва ли не тридцатилетней давности, которые этот коллектив, называвшийся тогда несколько иначе и имевший другого руководителя, давал в Ленинграде. Другое дело не "ансамбль", как прежде, - но "театр", да еще академический. И репертуар изменился по сравнению с тем временем. Рядом с концертной программой, состоящей из небольших номеров основателя коллектива Л. Якобсона, идут "полнометражные" классические балеты, причем в их самой давней, по сути своей уже музейной хореографии. Иными словами, я опасалась разочарования и лишь из уважения к собственным воспоминаниям о прекрасном прошлом коллектива шла на его спектакли. Вспоминая первые шаги "Хореографических миниатюр" под руководством Леонида Якобсона, лишь в преклонные года получившего в неласковом Ленинграде семидесятых годов право руководить самостоятельным коллективом, я имею в виду те работы, которые выразили творческое кредо замечательного хореографа. На фоне помпезных чужих, да и его собственных постановок (в сегодняшнем репертуаре сохранились сцены из его воинственного "Спартака"), особенно выделялись камерные, нежные, изящные, трепетные и неожиданные миниатюры. Это были полноценные спектакли, напоминавшие о том, что и пушкинские трагедии "маленькими" являются лишь по объему, но не по накалу страстей и не по глубине человеческих характеров. Якобсон, чье столетие отмечает сейчас созданный им коллектив, придумал удивительный тип балетных постановок, оживив, в полном смысле слова, композиции великого французского скульптора Огюста Родена. Он нашел себе и композиторов-единомышленников, когда положил любовные дуэты танцовщиков, затянутых в телесные трико (и этим повторявших обнаженную натуру мраморных изваяний), на музыку великого француза, импрессиониста Клода Дебюсси, и великого русского композитора С. Прокофьева. Это были прежде всего любовные диалоги - "Вечная весна", "Поцелуй", "Вечный идол", "Экстаз". По сути дела, так создалось совершенно новое направление в русском балетном искусстве, развивавшееся параллельно с поисками таких мировых знаменитостей, как Ролан Пети, и предвосхитившее работу современных хореографов Дмитрия Брянцева и в особенности петербуржца Бориса Эйфмана. Но вот наступил день сегодняшний, и под руководством танцовщика Юрия Петухова, известного своей работой в пермском балете, коллектив живет уже не только памятью о прежних созданиях, но и новыми постановками. В столь "балетном" городе, как Петербург с его Вагановским училищем, выпускающим жестко выученных солистов, с его Мариинским театром, полным вечного духа соперничества с прежде постоянно уводившим у него лучших солистов Большим, с его Малым оперным - трудно найти собственную творческую нишу. Думаю, что возможностей для развития современных хореографических тенденций - а это связано с приглашением ведущих хореографов страны и мира - у "Хореографических миниатюр" меньше, чем у других театров этого города. А вот возможность сохранения никем не отмененного наследия у коллектива есть. И потому здесь пошли по пути парадоксальному, но, кажется, достаточно успешному: обратились к исконной балетной классике. Нарушив принцип, заложенный создателем коллектива, здесь стали ставить большие балеты, традиционно составлявшие славу крупных театров. Но идут эти балеты в постановке, словно законсервировавшей дух танца уже позапрошлого, девятнадцатого века. "Лебединое озеро" - в хореографии М. Петипа, "Жизель" - в его же постановке совместно с Ж. Коралли и Ж. Перро. Правда, "Щелкунчик" принадлежит уже нынешнему руководителю, Ю. Петухову. Каждая из этих постановок - своего рода вызов и публике, и коллегам. Еще бы не вызов, если недавно в том же Петербурге "Щелкунчик" поставлен как гротесковое действо в сценографии эксцентричного М. Шемякина. А "Лебединое озеро" и "Жизель" словно воссоздают дух петербургского балета "доякобсоновского" периода. Это "сказочные" полноформатные балеты, или, как их традиционно называют, драмбалеты, с жестами, поясняющими и заменяющими конкретные слова, с сюжетным построением, известным до детали, до поворота. В облике этих балетов все узнаваемо, радует привычностью, когда понятно, что Жизель в начале второго акта появляется из-за кулис, а не из-под могильного креста просто потому, что в планшете сцены театра, принимающего гостей, в нужном месте нет люка. В двух "старых" балетах, виденных многими десятки раз (а я помню и М. Плисецкую в "Лебедином озере", и Н. Бессмертнову в "Жизели") радует четкость сценического рисунка. Особо в этом смысле показательна тщательность проработки гастрольного варианта. Вряд ли многие зрители задумывались о том, что размер сцены театра имени Волкова не соответствует привычному балетному пространству, обычно заметно большему. "Пристройка" к условиям новой сцены для классического балета чревата "роковыми" последствиями - несовпадением музыки и пластического образа, разрушением рисунка. Но у петербуржцев гастрольный вариант сделан профессионально и я бы сказала с достоинством. Здесь, к примеру, серия pas по диагонали сцены завершается изящным пируэтом, заменяющим последнее вращение, так что у зрителей не возникает ощущения "каши". И даже работа под фонограмму, способная вывести из равновесия завзятого балетомана, вызывает уважение к солистам и кордебалету, которые не могут рассчитывать на помощь дирижера, готового чуть замедлить или ускорить движение музыки в ответ на импульсы, исходящие от танцовщика. Необходимость соответствовать и без того строгому рисунку классического балета, поддержанного "механическим" звучанием музыки, несомненно, усложнила работу гастролеров, но сложности эти пусть останутся профессиональным секретом. А публика пусть видит зрелище цельное, разворачивающееся подчеркнуто неторопливо, идущее к неминуемой победе добра или зла элегантно и уверенно. Глядя в афиши "Хореографических миниатюр", зритель может заметить весьма небольшое количество фамилий, повторяющихся из спектакля в спектакль. Создается впечатление, что большинство артистов этого коллектива - солисты, не в одном, так в другом спектакле исполняющие ведущие партии. Но интересно другое: в столь консервативном театральном жанре, как балет, всегда существовало деление на солистов и кордебалет. Здесь же оказывается, что солист может выйти не только во второстепенной партии, но и вообще не быть упомянутым в концертных афишах. Такое известно по опыту драматических театров, где иногда стремятся воспитать единство творческих устремлений всей труппы. Возможно, это объясняется гастрольной спецификой спектаклей, представленных в Ярославле и не выдерживающих нагрузки, связанной с приездом полной труппы. Но так или иначе, запоминая солистов, мы видим их затем в неожиданных партиях или узнаем в массе, особенно слитной в классических балетах, где самый главный грех - несходство одежды, прически или пластики с аналогичными у партнера справа или слева. Трудно представить себе обычную балетную труппу, где исполнительница вершинной партии мирового балета, Одетты-Одиллии в "Лебедином озере", может танцевать в "Жизели" безымянную девушку, вторую слева в первой линии. Тем не менее Мария Якшанова, обнаружившая в балете Чайковского мастерство, уверенность, отчетливую индивидуальность, показавшая не бесплотную, а вполне активную Одетту, и в то же время не роковую злодейку, а обаятельную и решительную Одиллию, - эта балерина на следующий вечер танцевала именно в "массе". И, разумеется, была лишь одной из многих, как того требует балетная традиция. Такой спокойный и достойный профессионализм дорогого стоит. В той же "Жизели" нес за герцогом после охоты шест с убитым животным яркий и техничный солист Марат Тумат, танцевавший шута в "Лебедином озере" (сожалею, что не видела его в детском балете К. Хачатуряна "Чиполлино")... В итоге гастролей петербургского балета следует признать: запланированный стресс не состоялся. Спектакли шли не просто при полном зале, где, кстати, были дети, явно впервые видевшие "живой балет", но и произвели впечатление на более опытных зрителей. Мы встретились с настоящим балетным театром. Сегодня нередки попытки назвать балетный театр по-другому - театром пластики, театром мимики и жеста, театром движения (словно существует неподвижный театр - восковых фигур, быть может?). Но классический балет во всем мире существует как неизменная данность. Именно таким он был у петербуржцев - со всеми положенными тридцатью двумя фуэте Одиллии - М. Якшановой. С механическими вращениями Жизели - Н. Ториашвили, контрастирующими с ее хаотичными пробежками в сцене сумасшествия. С магической круговертью и мучительными для персонажа, однако технически чистыми у танцовщика прыжками в кругу виллис у графа Альберта - Ю. Андреева. Театр "Хореографические миниатюры" показал искусство иное, чем создавалось Якобсоном, но существующее на достойном уровне, без погони за меняющимся и далеко не всегда высоким вкусом публики. Искусство в его единственно возможном по сути качестве - натуральном. Ибо мастерство, даже скажем жестче - выучку - в балете не заменить ничем. Сегодня на эстраде поют под "фанеру", в кино уже даже не каскадеры выполняют опасные трюки, а с помощью спецэффектов создается иллюзия вовсе не отсутствующего действия. На глазах происходит девальвация таланта, мастерства, профессионализма. На этом фоне скромное и строгое следование принципу "натуральности", доведенной до уровня изящного и завершенного художественного произведения, доставляет удовольствие и привлекает к себе внимание вполне пресыщенной публики. Татьяна ЗЛОТНИКОВА, доктор искусствоведения.