Шрамы войны

А в какой-то день утром вдруг зазвучало новое слово: «Победа! Победа!» Все вокруг смеялись и радовались. «Слышали?! Победа!» – радостно кричали женщины и дети, и среди них мой старый дед. Других мужчин вокруг не было. Я понимал – мы победили немцев.
Спустя полгода я увидел этих немцев и то, что они натворили. На развалинах Сталинграда, на огромных горах красного кирпича от разрушенных домов, облепив их, копошились, как муравьи, немецкие солдаты в пилотках и серых шинелях, извлекая целые кирпичи. Вокруг стояли наши солдаты с винтовками на плечах. Я сам понимал, где тут немцы, а где наши. Мы их победили! «Сталинград они разрушили, но не взяли, потому что город имени Сталина» – так мне объяснили.
В том же году в Краснодаре я видел, как пленные нем-цы восстанавливали разрушенные дома и без конвоя в своей военной форме ходили по городу. Во дворе частного дома, где мы жили на квартире, громоздилась мусорная куча, где сотнями валялись орденские колодки, ленты и простенькие, из жести, как погремушки, немецкие солдатские кресты, их боевые награды, которые были брошены фашистами при поспешном отступлении. И всё это в мусорном хламе. Мы победили! Всё об этом говорило.
В Прибалтике ходил по ещё свежим, неосыпавшимся окопам, как будто вчера отрытым. Это на земле сохранились шрамы от войны. Мы победили! Всё об этом напоминало.
Затем мы жили в Польше, на территории, бывшей до этого немецкой. Следы прошедшей войны везде. Маленький городок Явор, который за десять минут можно пройти из конца в конец, а на кладбище больше четырёхсот солдатских могил. Столько жизней отдано за этот городок.
В пригороде тут и там стояли подбитые немецкие танки с открытыми люками. В полях вверх хвостами торчали упавшие немецкие самолёты, сверкая металлом своих фюзеляжей, с пугающими чёрными крестами на крыльях. Доты зияли проёмами открытых нараспашку бронированных дверей. Валялись рогатые немецкие каски и ребристые термосы. В одном полуразрушенном доме сквозь стену была прорублена амбразура, из которой когда-то простреливался перекрёсток улиц. Под ногами гремели груды стреляных гильз, а на стене карандашом был изображён непристойный рисунок с надписями и фамилиями на русском языке. Здесь сражались наши солдаты. Мы победили!
В ближайших полях за городом торчали из земли остроконечные шапки железобетонных дотов с прямоугольными амбразурами на три стороны. Доты стояли в два ряда, соединённые подземными переходами, и ровными рядами уходили вдаль к горизонту. Я гордился тем, что, несмотря ни на что, мы их победили.
Под противотанковыми немецкими минами, лежащими в воде на речном перекате, руками ловил раков. В этой же речке с каменистым дном поднял из воды отливающий воронёной сталью немецкий автомат – шмайссер. Всего три года назад при каких-то обстоятельствах немецкий солдат бросил его в воду, что означало для него конец войны.
Видел я в бывшем немецком городе-крепости Бреслау огромное воинское кладбище, где были похоронены солдаты, погибшие при штурме нашими войсками одного из первых городов Германии. К тому времени, на удивление быстро, там был сооружён грандиозный мемориал со стелой, лестницами и установленными на постаменты артиллерийскими орудиями.
В городском Доме офицеров на каком-то торжестве довелось увидеть так много Героев Советского Союза и даже дважды Героев, в основном лётчиков, сколько не повстречал больше за всю жизнь. Вот они, наши асы! Вот почему мы победили!
И наконец, Ярославль, начало 50-х годов. На улицах, на всех углах стоят голубые фанерные будки, такие простенькие торговые ларьки с доступной продажей вина, водки и пива в розлив. Это были знаменитые «кандейки». После войны лет десять возле них толпился простой народ. Бывшие солдаты все эти годы не переставали праздновать победу. Пили и с радости, и с горя – война не забывалась.
Центральная баня на улице Свободы. Шумит большой банный зал потоками воды, грохотом оцинкованных шаек и приглушёнными голосами людей. Я задумчиво сижу на скольз-кой лавке у своего тазика с водой и, не отрывая взгляда, рассматриваю тела мужиков, моющихся вокруг. Вижу израненных, изуродованных людей. Редко у кого на теле нет отметин войны. Мне было больно глядеть на это. С ампутированными руками – то без кисти, то по локоть нет руки, а у кого – до самого плеча. Многие были без ног и выше, и ниже колена. С этими культями они прыгали по залу на одной ноге – их всевозможные протезы лежали в раздевалке. Чуть ли не у каждого мужика на теле шрамы. Пулевые раны со стянутой в узел кожей и страшные шрамы от осколков снарядов. Люди с ожогами, обгорелые, выделялись розовой шершавой поверхностью кожи. Вокруг сплошные обезображенные тела красивых мужиков, изувеченных, искалеченных войной.
То, что довелось повидать в общественных банях, оставило во мне неизгладимое ощущение ужаса прошедшей войны и вызывало душевную боль, значительно более сильную, чем вид братских могил и воинских кладбищ и всего, что я видел до этого. Вот как далась победа. Вот те живые люди, которые её принесли и какую высокую цену они за это заплатили. С годами, и очень быстро, этих людей становилось всё меньше. Ни один из них не прожил до конца отпущенный ему срок. Раны укоротили им жизнь.
Моё ощущение величия Победы с годами нарастало. И слово «победа», услышанное в детстве, сейчас включает в себя так много всего! Спустя годы отчётливо понимаешь, что нет на всей земле ни у одной страны, ни у одного народа более значительного праздника, чем наш великий праздник – День Победы!