ДВЕСТИ ФУТБОЛЬНЫХ ПОЛЕЙ
Можно, наверное, сказать и так – судя по датам на самых старых могильных плитах, этому кладбищу не меньше пятидесяти лет, а может быть, и больше. Площадь 20 га – огромное, третье после Игнатовского и Чурилкова.
Когда в 1970м мы хоронили бабушку, это было главное городское кладбище. Давние и недавние захоронения были разделены широкой аллеей, четко просматривались сектора, обозначенные дорожками, а в центре кладбища стояла немудреная, но всегда обитаемая сторожка с ведрами, метлами, лопатами и торговлей разными подобающими месту мелочами.
Потом появились новые кладбища, и Песочное стало на глазах приходить в упадок: исчезли без следа домик сторожа и все аллеи, дорожки. Украли трубы, протянутые когдато с соседнего садоводческого товарищества и заканчивавшиеся двумя кранами, откуда всегда можно было набрать воды. Несколько лет люди возят воду из города в пластиковых бутылках – добрая половина мусорных терриконов состоит сейчас из них. В прошлом году как предвестник добрых перемен появилась громадная цистерна, но за зиму украли и ее. Чтобы вывезти такую многотонную махину, какая же техника должна была сюда заехать, рассуждаем мы с моей случайной спутницей. Поднимали, грузили – и никому дела нет. Впрочем, как и до многого другого, что делается на этом и других наших кладбищах, как я теперь понимаю.
Общая площадь всех кладбищ в Ярославле – 209,5 га. Чтобы представить себе наглядно – 200 футбольных полей. Только задумайтесь – 200 таких полей, как на стадионе «Шинник»! Вот уж действительно город мертвых. А как он содержится и почему так, а не иначе, в этом и захотелось разобраться.
Всего у нас пятнадцать кладбищ. Пять из них при церквах, они в более или менее пристойном виде, за ними следят приходские советы. Но самые массовые городские кладбища – с нимито как?
В мэрии ими занимается департамент городского хозяйства. Персонально они в ведении Алексея Анатольевича Андронова, одного из первых лиц этого ведомства, начальника управления инженерного обеспечения департамента. За ним столько важных дел, кроме кладбищ, что я не очень удивилась, когда на вопрос, может быть, средств мало выделяется на благоустройство и все дело в этом, он ответил явно «от фонаря»: средств выделяется достаточно, «и я бы не согласился, что это не делается на достойном уровне».
И вообще дело не в деньгах, а в отношении людей, которые приезжают навестить могилы родственников, продолжает он. Горы мусора, скопившиеся за много лет? Так это они накидали. К этим горам не подойти, потому что опять же люди и перегородили новыми могилами все подходы. Деревья спилены, не вывезены и лежат прямо на памятниках – так зачем было их сажать? Алексей Анатольевич убежден в своей правоте, и логика у него четкая: мы чистим, убираем, вывозим, а они бросают не туда. Вон на Осташинском кладбище водоотводные каналы закидали мусором, и кто теперь виноват, что ирригационная система нарушена?
Да никто, рассуждаю я. Может быть, не искать виновных, а просто признать раз и навсегда: одни мусорят, другие убирают, раз уж роли распределены именно так. Если моя попутчица в автобусе врач, она ведь не скажет: запустили свою болячку, я тут ни при чем, ну и живите теперь с ней как хотите. Нет, осмотрит, расспросит и начнет лечить.
«А ТЕ ВЫСКОЧИЛИ ИЗ МОГИЛЫ И...»
Впрочем, возможно, Алексей Анатольевич Андронов просто не хотел обижать муниципальное предприятие, ответственное за все эти дела в Ярославле. Полное его название «Комбинат специализированного обслуживания населения» ярославцы редко употребляют, чаще говорят «комбинат на Магистральной», и всем понятно. Существует он давно, обеспечивает весь комплекс ритуальных услуг и его действительно знают и уважают в городе. Гораздо меньше известно, что он же кроме всего прочего имеет договор с департаментом городского хозяйства на содержание кладбищ, их уборку в течение года. Лицом этой его деятельности может служить образцовое содержание воинского кладбища, но остальные девять, мягко выражаясь, далеки от идеала.
Почему? С этим вопросом я пришла к директору комбината Александру Алексеевичу Кашеварову. В отличие от моего предыдущего собеседника он сказал прямо: главная проблема – недостаток средств. На благоустройство кладбищ выделяется только 1/8 от того, что требуется, и 80 процентов идет на воинское.
Я спросила, может быть, есть смысл часть старых кладбищ отдать церкви? С одной стороны Песочного, например, поселок Толгоболь с церковью, с другой – Толгский монастырь. Палка о двух концах, ответил он. Может быть, повезет, а может, получится как в Норском. Передали тамошнее кладбище приходскому совету, а там начали копать могилы где придется, попали на водопровод и канализацию, и все их содержимое полилось наружу... Сейчас Норское кладбище снова городское, одобрены мероприятия по его благоустройству, но денег нет даже на забор. Да что там – на бордюр! Машины на кирпичный завод ездят в двух шагах от могил, забрызгивая их грязью.
Но ведь самоуправство процветает на любых кладбищах, замечаю я. Рассказывают, что на том же Песочном новым русским ничего не стоит смести дветри старые могилы ради облюбованного местечка. И ничего!
– Мы там сейчас взяли смотрителя. Во время обхода он увидел, что могилу копают не наши, а какието незнакомые люди, подошел, стал спрашивать, кто и откуда. А те выскочили из могилы и ему же наподдавали. Представляете картину? Сейчас у смотрителя травма, полученная при исполнении служебных обязанностей, случаем занимается милиция. И где гарантия, что такое не повторится? – вопрошает Кашеваров.
А как быть с теми же поджогами? На Пасху горело Игнатовское кладбище. Звонки пожарным ничего не дали. Угрозы жизни людей нет? Нет. Значит, выезжать они не обязаны. Но разве то, что творится над прахом умерших, не угрожает нам, живущим?
Сколько таких «крючков» создано нашими законотворцами! Вот еще: земля для каждой могилы городская, а памятники – имущество граждан. Как хотите, так его и защищайте – сами.
Как и чиновники департамента городского хозяйства, Кашеваров убежден: самое главное – огородить кладбища. Хоть сеткойрабицей. На мое скептическое замечание, что то же Песочное размером в двадцать футбольных полей не защитит и бетонный забор, парирует: очень даже защитит. Проникновение через забор (любой) это уже другая статья. Давайте примем правила игры: будем сражаться за наши кладбища с помощью законов, какиеникакие, а они есть.
ПЕСОЧНОЕ? ЧУРИЛКОВО? ТАКИХ НЕТ
Интересно было узнать, почему к благоустройству кладбищ не привлечен частный бизнес. Казалось бы, такое поле деятельности, но, кроме облагораживания отдельных могил, никому из фирмачей здесь вроде делать нечего. Звоню в популярный ритуальный центр «Некрополь», расположенный у Соловьевской больницы. Администратор Алексей Валентинович Виноградов:
– Все кладбища в Ярославле либо церковные, либо муниципальные, и в ведение фирм их никто не даст.
Смысл этого краткого резюме стал понятен до конца позже. Наговорившись с ответственными начальниками, я вдруг осознала простую вещь: комбинат на Магистральной получает средства на благоустройство кладбищ из городского бюджета, платит налоги на кладбищенскую землю. Чего ради ему допускать сюда конкурентов?
Хочешь не хочешь, а экономика вынуждает заботиться прежде всего о собственном выживании и уж потом об умерших.
А затраты на благоустройство кладбищ при всей убогости конечного результата действительно большие. Львиную долю их составляют транспортные издержки. Мусор с кладбищ рыхлый, много его по весу на машину не нагрузишь, а везти с того же Игнатовского приходится на полигон за Дзержинским районом. Вот и выходит рейса два в смену максимум.
В распоряжении комбината для вывоза мусора со всех десяти кладбищ наберется в лучшем случае 25 человек (вместе с водителями, которые подрабатывают грузчиками, привлеченными студентами и закрепленными за каждой территорией двумятремя смотрителями). А по штатному расписанию предусмотрено 250. Фактически же, когда доходит до конкретного участка, работают, как сейчас на Игнатовском, человек пять студентов, и все. Заработок чистыми чуть больше двух тысяч рублей, желающих на такие деньги еще надо найти. Работают по договору, комбинат застраховывает каждого, прививает от клещевого энцефалита, выдает отпугивающие химические средства. Мусор они выносят в мешках. Кашеваров надеется, что летом удастся набрать еще одну студенческую бригаду, но за 250 человек они обе все равно не сработают. Для вывоза (точнее, выноса) мусорных терриконов с Песочного кладбища, как можно было понять, руки явно не дойдут. И в обозримом будущем тоже – если все пойдет, как идет.
Что же дальше? Судя по мероприятиям на 2006 – 2010 годы, подготовленным департаментом городского хозяйства для всех мест упокоения, нам с моей случайной попутчицей можно в ближайшие пять лет надеяться только на выборочный ремонт дороги (70 квадратных метров!), установку полутора километров ограждения (которого, конечно, не хватит, чтобы охватить двадцать «футбольных полей») и спиливание тридцати старых деревьев. Возможно, в далеком 2009 году состоятся еще «приобретение и установка помещений для персонала и администрации кладбища стоимостью 100 тыс. рублей».
Строго говоря, в «мероприятиях» до 2010 года Песочного кладбища вообще нет, как нет и Чурилкова. Зато есть не известные никому из жителей Ярославля Северное и Западное кладбища. То, что это одно и то же, мне объяснила начальник отдела коммунальных услуг департамента городского хозяйства Елена Николаевна Баруздина:
– Так они значатся в инвентарных списках.
Все в этой сфере както не почеловечески. Стоит ли удивляться тому, что процесс превращения закрытых и полузакрытых кладбищ в свалку кажется многим естественным, а потому непобедимым.
И вообще, чего еще ждать от властей, когда над одним Кашеваровым и его похоронным делом 16 контролирующих организаций, регламентирована даже норма его накладных расходов – ради экономии бюджетных средств.
А что же частный бизнес? Этот вопрос попрежнему не давал мне покоя, пока в одном разговоре не мелькнуло: «нет прибыли». Действительно, нет. Такая вот отрасль. А бизнесу все равно, с чем иметь дело, важно соблюсти свой интерес.
Почему в Европе кладбища ухожены так, как хороший парк? Потому, ответили мне, что там относятся к ним как к элементу культуры. Считают, что кладбище – это памятник и Память. А наш комбинат на Магистральной памятью не занимается. Он вообще непонятно кто, с горечью признал его директор. Нормы и расценки здесь от бытового обслуживания, курирует его Росстрой (Федеральное агентство по строительству и жилищнокоммунальному хозяйству), есть местное начальство, «и несут все эти лошади нас неизвестно куда».
Есть один выход, как мне кажется, – задуматься обо всем, что здесь сказано, к 1000летию города. Ведь все ярославские кладбища – и те, что за всю его историю исчезли с лица земли, и те, что дошли до нашего времени, и есть та самая история, только с человеческим лицом.
Татьяна ЕГОРОВА